Благие намерения

Минцифры призвало президента России Владимира Путина ограничить разработку программных продуктов госкомпаниями, а при наличии таких продуктов – добиться их принудительной коммерциализации. Первое предложение идет в разрез с самой сутью цифровой трансформации и грозит госкомпаниям потерей конкурентоспособности, а второе может взвинтить и без того острый дефицит на кадровом рынке ИТ.

Эти идеи прозвучали из уст министра цифрового развития, связи и массовых коммуникаций России Максута Шадаева на прошлой неделе, в ходе совещания Владимира Путина с членами правительства РФ. Максут Шадаев также привлек внимание президента РФ к недоработкам госкомпаний в импортозамещении в ИТ-сфере.

Максут Шадаев посетовал, что программы по переходу госкомпаний на отечественное ПО не выполнены в должном объеме, и госкомпании потратили в два раза меньше средств на российский софт, чем были должны по утвержденным программам перехода на отечественный софт. В итоге, по его словам, только за 2019-2020 годы российский рынок разработки ПО не получил примерно 70 млрд рублей.

Кроме того, глава Минцифры упрекнул госкомпании в том, что они занижают ИТ-бюджеты. "У нас по некоторым компаниям расходы на ИТ на следующие три года значительно меньше, чем на предыдущие три года", - отметил он. В этой связи Максут Шадаев заявил, что нужно обязательно устанавливать целевой показатель "не только по расходам, но и по проникновению отдельных решений в отдельные сегменты".

Поскольку сейчас госкомпании утверждают стратегии цифровой трансформации с опорой на отечественные решения, глава Минцифры предложил ввести персональную ответственность руководителей госкомпаний за достижение показателей, которые стоят в плане.

"Вишенкой на торте" стали предложения Максута Шадаева по регулированию деятельности госкомпаний в области разработки собственных софтверных решений.

"Госкомпании сейчас - активные участники рынка ИТ, они строят свои большие центры разработки, иногда нанимая большое количество разработчиков к себе, иногда делая альтернативу коммерческим решениям, которые есть на рынке. Не всегда это обоснованно. Поэтому нам кажется, что нам надо вводить определенные критерии, что если госкомпания внутреннюю разработку финансирует, то по крайней мере мы должны ее ограничить в этом определенными показателями. И второе: если она разрабатывает продукт для себя, то она должна брать на себя, если это не уникальный бизнес-процесс, обязательства по коммерциализации этих разработок дальше на рынке", - заявил Максут Шадаев.

Предложение ограничить разработку ИТ-продуктов в индустриальных корпорациях выглядит странно. Цифровая трансформация, на путь которой встало большинство компаний, и к которой призывает правительство, предполагает принятие решений на основе данных и переход к конкуренции с помощью цифровых инструментов. Особых успехов в этом достигают корпорации, которые смогли отстроиться от конкурентов за счет уникальных цифровых продуктов. Как показывает практика, большинство из них промышленные компании вынуждены разрабатывать собственными силами или, как максимум, создавая совместные предприятия с коммерческими разработчиками. Так, например, "Газпром нефть" создала два подобных СП: ООО "Недра" (с петербургской фирмой Nexign) и "Цифровая индустриальная платформа" (с московской группой компаний "Цифра").

Промышленные компании занимаются созданием софта вовсе не потому, что им некуда девать деньги или нечем заняться: многочисленные попытки заказать разработку уникальных ИТ-продуктов коммерческим игрокам приводили к гигантским затратам, затянутым срокам, а зачастую – и к отрицательному конечному результату.

Если ограничить госкомпании во внутренней разработке, то "под нож" могут попасть именно такие уникальные решения, а это снизит эффективность работы госкомпании. А требование их принудительной коммерциализации (если уж некий продукт разработан) может привести не только к потере конкурентоспособности, но и к дополнительным затратам. Ведь для того, чтобы продвигать ИТ-решение на рынке, госкомпания будет вынуждена нанять штат продавцов, создать центр поддержки коммерческих заказчиков и постоянно инвестировать в создание обновлений – под все новые версии операционных систем, СУБД и прочих основопологающих программных продуктов (даже если внутри корпорации-разработчика определенные ОС или СУБД не используются). Не говоря уже о том, что для выполнения этой навязанной работы госкомпании начнут массово привлекать ИТ-специалистов, в том числе переманивая у коммерческих игроков рынка информационных технологий, и еще больше усиливать нехватку кадров на ИТ-рынке.

Хотя есть отдельные примеры, когда корпорация начинает продвигать внутреннюю разработку на коммерческий рынок. Так, например, поступила нефтяная компания "Роснефть", решившая коммерциализировать часть инженерного ПО, разработанного внутренними силами. В 2020 г. "Роснефть" вывела на рынок первый продукт - симулятор гидроразрыва пласта нового поколения "РН-ГРИД" (см. новость ComNews от 27 февраля 2020 г.). А в 2021 г. высшее руководство "Роснефти" согласовало вывод на открытый рынок десятка из 19 своих программных продуктов, среди которых - комплекс для геомеханического моделирования и управления рисками при бурении "РН-СИГМА" и продукт для геологического моделирования и анализа месторождений углеводородов с использованием трехмерных геологических моделей "РН-ГЕОСИМ". При этом "Роснефть" выводит на рынок продукты, которые отработали у нее по 2-3 года, чем достигает конкурентное преимущество и отлаживает решение. К тому же компания дифференцирует коммерческих заказчиков, продавая продукты в несколько раз дешевле тем, которые находятся внутри стран Таможенного союза.

"Росатом" предлагает некоторые цифровые продукты, созданные его силами, в качестве облачного сервиса, но и они ориентированы на узкий круг клиентов. К примеру, цифровой продукт инженерного анализа "Волна", который позволяет рассчитывать объем и давление жидкости или газа в трубах в условиях отбора и подкачки. Для обсчета таких задач заказчики вынуждены покупать специфическое и дорогостоящее оборудование, тогда как благодаря использованию облачного сервиса они могут просто получить результаты.

Хотя госкомпании Сбер и Ростелеком ведут разработку массовых программных продуктов и сервисов. Следуя логике Минцифры, нужно и их ограничить в этой непрофильной деятельности: пусть первый занимается счетами, кредитами и картами, а второй - услугами связи.

Каждый продукт, разработанный в стенах промышленной компании, даже если он потенциально подлежит коммерциализации, имеет узкий круг потенциальных потребителей. Поэтому призыв заставить госкомпании продавать программные разработки на открытом рынке звучит странно. Особенно если учесть, что, сказав А, нужно сказать и Б: поставить каждой госкомпании план продаж программных разработок на коммерческом рынке.

Минцифры и без того уже поставило подножку попыткам коммерциализации некоторых продуктов, созданных внутри госкомпаний. Представители многих корпораций жалуются на сложности с включением их разработок в Единый реестр отечественного ПО, который ведет это министерство. С 2021 г. к стоимости всех программных продуктов, которые отсутствуют в этом реестре, добавляется 20%-й НДС (это стало одним из следствий мер поддержи ИТ-отрасли, которые инициировало Минцифры). В результате с этого года цены на программные разработки отечественных госкомпаний повысились на 1/5.

Все инициативы, которые озвучил Максут Шадаев, относятся только к госкомпаниям. Интересно, кто будет отвечать, когда частные компании (многие из которых не уступают госкомпаниям по размерам и масштабам разработки ПО), не ограниченные подобным регулированием, получат значимое конкурентное преимущество и начнут отнимать долю рынка у госкорпораций.