Инвестор на пути к большой цели

Основатель фонда RTP Global, предприниматель Леонид Богуславский известен успешными инвестициями в интернет-компании, которые стали ключевыми игроками на российском рынке ("Яндекс", Ozon, Headhunter, ivi.ru, 2GIS), а также как инвестор на ранних стадиях в глобальные компании, сделавшие многомиллиардные IPO (Delivery Hero, Datadog, RingCentral, Epam). В какие технологии он планирует вкладываться в 2021 году, каковы уроки 2020 года, как российской компании построить бизнес за рубежом и как подняться, когда все потерял, - Леонид Богуславский рассказал в интервью порталу ComNews. Материал подготовлен Мариной Савиновой в партнерстве с блогом Oracle в России.

В какие топ-3 технологии вы бы сейчас инвестировали наиболее охотно? Искусственный интеллект – это Next Big Thing?

- Технологии искусственного интеллекта — это научно-исследовательский фундамент, на основе которого возникают конкретные решения в разных прикладных областях. Это может быть распознавание объектов, таких как человек, животный мир или болезнь, голосовые решения и многое другое. На эти приложения накладывался определенная бизнес-модель.

Уже некоторое время горячей темой является голос. Голосовые помощники, распознавание речи – вообще, все, что связано с голосом. Скоро человек сможет поехать в другую страну, вставить наушник, использовать микродинамик и общаться на местном языке. Все, что он скажет, будет переводиться и озвучиваться синхронно, причем с голосовыми оттенками, присущими данному человеку. У нас в портфеле есть компания "Даша" из Новосибирска, которая разработала голосового помощника, способного делать холодные звонки потенциальным клиентам. Для всех разработок измеряется процент случаев, когда люди понимают, что это не человек, и статистика показывает, что робота все труднее распознать. В некоторых странах законодательство регламентирует, что звонящий должен представляться, если он робот.

В разговоре робота и человека важно, что система распознает контекст, в зависимости от которого программе на основе искусственного интеллекта надо повернуть разговор в ту или иную сторону. Это должен быть реальный диалог, причем если звонок совершил человек (например, обращаясь с какой-то проблемой или за советом в службу клиентского сервиса), то инициатива диалога, как правило, у него, и общение строится в форме ответов на вопросы. Это более легкая задача, поскольку система начинает работать, имея определенную базу потенциальных вопросов, а затем обучается. А когда диалог происходит между роботом-продавцом и потенциальным покупателем, инициатива – у робота, и такой диалог построить значительно сложнее.

Также интересным направлением являются различные устройства, составляющие некую среду с определенным взаимодействием, — это то, что мы называем "интернет вещей".

В последние десять лет очень бурно развивались различные облачные технологии и сервисы. Мы в RTP Global распознали эту волну довольно рано, и нам сопутствовал заметный успех.

На фоне пандемии взлетели коммуникационные сервисы и компании в секторах виртуального обучения и развлечений (онлайн-видео, онлайн-игры, коллективные тренировки онлайн). Очень привлекательны сейчас интернет-сервисы для различных рабочих коллабораций.

В целом можно выделить два вектора развития. Первый связан с разработкой того, что мы называем теоретической основой технологий. А второй - с новыми бизнес-моделями, которые используют новые технологии. В основном, конечно, инвестиции идут в новые бизнес-модели, которые в корне меняют традиционный бизнес-процесс.

В целом, если перечислять наиболее интересные технологии в ИТ, то это: новые технологии для центров обработки данных, системы глубокого обучения (deep learning), виртуальные среды (видео-игры, дополненная и виртуальная реальности), бизнес-модели fintech и цифровых кошельков, автоматизация с использованием различных роботов, технологии доставки с помощью дронов, автономный транспорт, 3D печать.

Как COVID-19 повилял на инвестиционную привлекательность ваших активов? Когда вы поняли, что пандемия — это окно возможностей?

- Мы занимаемся именно онлайн-технологиями. Мы не всеядны по индустриям и инвестируем только в ИТ, интернет-технологии и бизнес-модели, которые с этим связаны. И, соответственно, у нас в портфеле много компаний, которые сильно выросли в пандемию, потому что они реализуют различные модели электронной коммерции, онлайн-развлечения или онлайн-обучение. Например, у нас в портфеле есть чрезвычайно быстро растущая компания в Индии – платформа для разработчиков онлайн-игр. Она сама не разрабатывает игры, это marketplace. И она оказалась очень востребованной в пандемию. Все такие рынки сильно поднялись, соответственно, и мы выросли.

Получается, что вы подготовились, заранее не предполагая…

- Мы не готовились и не предполагали. Просто мы всегда инвестируем в тренды развития технологических компаний. Например, американская компания Datadog, в которую мы инвестировали одними из первых, является лидером рынка мониторинга и безопасности облачных сервисов, и на бирже Nasdaq стоит около $30 млрд. Уже более десяти лет облачные сервисы, приложения, которые работают в облаке, являются очень актуальной темой. За 2020 год Datadog выросла почти в три раза. Но это связано не с самой пандемией, а с тем, что в целом компании начали более интенсивно использовать облако.

Каково в текущей ситуации быть русским инвестором на Западе? В 2021 году станет легче?

- Мы начали строить международную инвестиционную компанию в 2011 году, когда ситуация еще была благоприятная. У нас хороший track record, ряд известных публичных компаний, в которые мы инвестировали на ранней стадии, и еще три миллиардные непубличные компании в портфеле. Мы очень дружественно взаимодействуем с основателями стартапов. Поэтому, когда наводят справки, делают reference check у предпринимателей, с которыми мы работали, получают хорошие отзывы. И все это нарабатывалось почти десять лет. Сейчас начинать с нуля было бы сложно. Даже с нашей серьезной репутацией за последние полтора года мы получили первые в нашей истории отказы от двух компаний, юристы которых были против чисто по "российскому признаку".

Какие у вас планы по российским активам?

- В России есть шесть компаний, в которые мы инвестировали. Четыре из них работают и на зарубежных рынках. Вообще, мы смотрим российские стартапы, у которых есть потенциал стать успешными и на международном рынке. Поскольку наш RTP Global - распределенная инвестиционная структура с офисами в США, Европе, Индии и Юго-Восточной Азии, мы можем помогать стартапам с выходом на зарубежные рынки.

В России работает свыше полумиллиона разработчиков программного обеспечения и сотни ИТ-компаний. Однако на мировом рынке из этого огромного количества известны лишь Kaspersky Lab и, отчасти, Abbyy (да еще несколько десятков сервисных компаний, предлагающих услуги оффшорного программирования). Почему количество не переходит в качество, и российские разработчики ПО так и остаются в границах домашнего рынка?

- Мне кажется, неверно так ставить вопрос, потому что для технологических компаний границы не очень критичны. Российские разработчики часто составляют ядро департаментов R&D многих европейских и американских компаний — это общеизвестно. Основные рынки ПО сейчас – это Америка, Европа и Китай. Поэтому для компаний с российскими корнями во многих случаях важно юридическое присутствие на целевом рынке. Даже если компания и начиналась как российская, в какой-то момент она превращается в международную. Успех, я считаю, зависит от того, насколько основатели, акционеры компании имеют цель строить международную историю. "Касперский", Abbyy стремились к этому, и таких примеров можно много назвать.

И у инвестиционной компании RTP Global была такая цель, и мы сделали то, что делают успешные технологические компании с российским корнями на международном рынке. На сегодняшний день большая часть команды - россияне, но мы уже находимся и в Америке, и в Европе, и в Азии.

Поэтому я считаю, что препоны какие-то и российский фактор - все это не очень критично. Большая цель и воля - вот слагаемые успеха.

Последние пять лет в России прошли под лозунгом импортозамещения в ИТ. Приведет ли эта политика к росту количества и качества отечественных программных продуктов, и не убивают ли глобальную конкурентоспособность российского ПО преференции в его поставках российским государственным и окологосударственным заказчикам?

- Однозначно ответить нельзя. Ограничения для иностранных технологий, то, что называется защитой рынка за счет импортозамещения - коммерческой защитой или в целях безопасности – не важно, из-за чего это делается, плохо это или хорошо, - вопрос достаточно сложный. Здесь нельзя шарахаться в сторону полного импортозамещения, потому что если убивается сильная конкуренция, то зачем, собственно, напрягаться местным компаниям.

Если бы завтра было, например, принято решение, что все российские авиаперевозчики должны летать на внутренних рейсах только на отечественных самолетах, то, конечно, увеличилось бы производство российских самолетов, но при этом их качество, наверное, уступало бы.

Иногда такую поддержку национальным компаниям можно включать, но только понимая при этом, что нельзя убивать конкуренцию. Обязательно нужно, чтобы российские компании сталкивались с конкуренцией и пытались создать продукты не хуже мировых. Поэтому, если бы мне надо было выбирать в целом, то в интересах пользователей, включая корпоративных, я голосую за использование лучших мировых продуктов и технологий, в том числе и российских.

Если есть зарубежная технология, которая лучше, то надо использовать ее. Мы уже видели попытки создать российскую операционную систему, российскую СУБД, государственную поисковую систему и так далее. Поэтому надо пользоваться самым лучшим, просто имея в виду вопросы безопасности и хранения секретной информации, которые в любой стране очень важны.

Готовы ли вы инвестировать в российских разработчиков, которые создают софт с ориентацией на российского госзаказчика?

- Раньше был готов. Сейчас нет.

Видите ли вы реальные риски для российских компаний (государственных и частных) того, что те или иные зарубежные программные продукты будет невозможно использовать в России (как был введен запрет на оборудование китайской фирмы Huawei в США)?

- Такие риски есть.

Есть ли еще альтернативы импортозамещению для поддержки развития технологий в России, какие-то методы или меры, которые могли бы помочь стране развиваться? Вы говорили, что не нефть, а именно высокие технологии определяют развитие страны.

- Это очень большая тема, которая связана с тем, что в России на сегодняшний день плохой инвестиционный климат. Современные технологии создаются предпринимателями во многом за счет инвестиций. И большая их доля этих инвестиций идет через частные венчурные фонды. В России рынок инвестиций очень маленький. И это тормозит развитие, да и создание инновационных компаний и продуктов.

То есть инвестировать или некому, или не в кого?

- В кого инвестировать – есть. Однако, российский рынок не слишком привлекателен для технологических инвесторов. Во-первых, практически нет международных покупателей, стратегов. А российские – это, в основном, "Яндекс", Сбербанк, Mail.ru Group. Это значит, что у инвесторов ограниченные возможности получить доход на вложенный капитал. Если рынок стратегов такой маленький, то, естественно, круг инвесторов тоже сжимается - они есть, но их мало. Ситуация в 2000-2011 годах была иной: на рынок тогда пришли известные мировые фонды и стратеги. Но потом они ушли или "их ушли".

Что касается того, в кого инвестировать, то в России много талантливых людей, есть очень интересные решения. Но инвестор думает, какие у него риски, кому это продать через 5-10 лет, как получить прибыль на вложенный капитал? Мало покупателей, законодательные ограничения, непрозрачное правоприменение, отсутствие независимого суда – все это создает высокие риски для инвесторов.

А какое качество позволяет быстро подняться, когда ты все потерял? Это что-то врожденное, или нужно в себе воспитывать?

- Хорошо помню, как выходил из шокового состояния, когда в 20 лет у меня украли любимую коллекцию пластинок. Это был удар, но я себя убедил, что если никто из моих близких не заболел и не умер, то не случилось ничего страшного: это всего лишь коллекция пластинок. Я вспоминал эту историю каждый раз, когда попадал в неприятные ситуации с материальными потерями, и очень быстро усвоил, что совершать ошибки и терпеть неудачи — это хорошо, потому что это ценные уроки.

Можете привести подобный пример из бизнеса?

- Хороший пример – это наш заход в Индию. Вместе с Америкой и Европой она была в наших приоритетах, но не было никаких связей там. И на одной инвестиционной конференции в США я познакомился с индусом-предпринимателем, который в своем холдинге инкубировал несколько технологических компаний и убеждал меня, что он самый главный стартапер в Индии.

Все его компании были основаны на известных американских бизнес-моделях - самых интересных в то время. Мы инвестировали в четыре его компании, а потом начались проблемы. Два раза в месяц мы летали в Индию, пытались помочь выправить положение, но в результате потеряли очень много денег. Все четыре бизнеса оказались неудачными.

Тогда я сказал себе, что это все очень неприятно, но ничего страшного не случилось и надо продолжать двигаться к цели. Мы оплатили урок - разобрались, как устроен рынок, поняли, что модель запуска нескольких известных бизнес-моделей только в одной стране и с наемными руководителями (СЕО) плохо работает, стали бизнес-партнерами с парой основных игроков-инвесторов в Индии. То есть мы оплатили урок, как платишь репетиторам, тренерам или игрокам, которые тебя обыгрывают. Просто он оказался дорогостоящим. Мы мирно расстались с тем первым партнером. Никто не пострадал, it's just money. Два человека в моей команде колоссально выросли, пройдя через эту очень неприятную ситуацию, такой опыт - огромная ценность. Ни в коем случае нельзя прекращать двигаться к цели. Мы продолжили, и дальше все было очень успешно.

Как вы получили первые уроки в бизнесе? Кого считаете первым учителем?

- Дайте подумать. Наверное, это был Юрий Парад, директор по развитию Oracle в Восточной Европе в самом начале 1990-х гг. Хотя я занялся коммерческим внедрением (еще не бизнесом) ИТ-решений в 1987 году, а ИТ-бизнесом в 1989-ом, уже в середине 1980-х мне стало не так интересно заниматься чистой математикой, и я начал искать практические проекты, которые оказались весьма успешными.

В декабре 1989 года в Москве проходила выставка "Автоматизация 89", на которой Oracle впервые имел свой стенд. Корпорацию представляли Парад и технический специалист Кирилл Шейнкман. С последним, вот как жизнь устроена, мы случайно встретились в 2011 году, и он возглавил наше инвестиционное подразделение в Нью-Йорке. Уже через месяц после выставки Юрий Парад позвонил мне с предложением развивать бизнес Oracle в СССР. Он искал партнеров для Oracle в восточноевропейских странах и благодаря нашим двум крупным контрактам на создание компьютерных сетей в Чехии и Словакии получил рекомендацию на меня.

Мы вели переговоры с Парадом и его боссами девять месяцев. У меня за душой не было почти ничего, чтобы претендовать на партнера Oracle, но Парад, наверное, разглядел во мне предпринимателя и потенциал. Он возился со мной как с учеником, были бесконечные разговоры о бизнесе, продажах, маркетинге, построении команды. Было много поездок и встреч, в том числе в штаб-квартире Oracle в Калифорнии.

Еще очень сильно на меня повлияла Эстер Дайсон, которая знакомила с выдающимися мировыми предпринимателями и технологическими компаниями.

Это было классное время! Моя первая компания, которая называлась LVS, стала эксклюзивным дистрибутором Oracle на территории СССР, выиграла ряд крупных контрактов, включая компьютеризацию Государственной Думы РФ, выросла в успешного системного интегратора, которого в 1997 году купила компания Price Waterhouse (с 1998 года - PwC). Это была первая сделка в России по продаже ИТ-консалтинговой компании глобальному стратегу. Если очень кратко - я бы не состоялся в том виде, в каком я есть сегодня, если бы у меня на пути не возник Oracle. Я прошел совершенно фантастическую школу бизнеса и предпринимательства на технологическом рынке.

Как вы формируете команду, кого вы берете в нее?

- Основной наш проект как раз сейчас — это рекрутинг в Америке, Европе и Азии. Мы должны почти удвоить команду по сравнению с 2019 г. Костяк нашей команды - мои партнеры - выросли вместе со мной. Они пришли младшими аналитиками и юристами, почти со студенческой скамьи, а сейчас у них уровень управляющих партнеров. Один - по Европе, другой – по Азии, третий отвечает за всю бизнес-инфраструктуру, четвертый - за всю юридическую структуру. Один из партнеров со мной работает уже 25 лет, еще трое - 12-13 лет. Они все - партнеры, так как участвуют в прибыли RTP. И даже аналитики у нас участвуют в прибыли.

Но теперь мы не успеваем вырастить всех партнеров внутри команды и рекрутируем талантливых ребят с опытом работы в известных международных фондах. Нам важен инвестиционный опыт и понимание, что этот человек с большой вероятностью подойдет нашей корпоративной культуре.

В чем особенность вашей корпоративной культуры?

- У нас практически нет босса или вожака. Мое лидерство заключается не в том, что люди должны бежать за мной, а в том, что я их мотивирую и делюсь опытом. Не навязываю свое мнение. Даю возможность рисковать и ошибаться. Особенность культуры в том, что у каждого партнера такой уровень самостоятельности, что он ощущает себя предпринимателем.

Инвесторы нового поколения - кто они?

- Чтобы заниматься инвестициями, нужно получить определенный опыт. Я был немолодым человеком с предпринимательским опытом, но вообще-то очень начинающим, зеленым инвестором. Слабо понимал инвестиционный процесс. Когда сам делаешь ошибки, терпишь неудачи, то нарабатываешь опыт, и он лучше впитывается, закрепляется, чем когда читаешь книги или смотришь на того, у кого что-то получилось или, наоборот, какую ошибку он сделал.

У начинающих молодых инвесторов, как правило, нет своих финансовых ресурсов, а чужие деньги им привлечь трудно, потому что за ними нет истории.

Я выступаю три-четыре раза в год на конференциях, когда меня приглашают и я понимаю, что там будет интересная аудитория. Пытаюсь передать свои знания и опыт. Большинство успешных инвесторов — это люди с предпринимательским опытом. Можно сказать, что они и представляют новое поколение - те, кто прошел через опыт своего стартапа.

А соцсетями пользуетесь?

- Я читатель, а не писатель в социальных сетях, у меня там нет аккаунтов. Это не значит, что и дальше так будет, все зависит от того, насколько я захочу коммуницировать с аудиторией социальных сетей. Пока я общаюсь с аудиторией, которая сидит в зале, читает или смотрит интервью. Но думаю, что у всех в нашей команде есть аккаунты в социальных сетях, команда их точно использует.

У вас есть мечта?

- Конечно. Хочу, чтобы вместе с командой мы вошли в топ мировых инвестиционных фондов, чтобы наш RTP Global стал большим брендом в венчурной индустрии. Один из наших американских партнеров персонально уже вошел в знаменитый список наиболее успешных мировых инвесторов - Midas List. Я отвожу на эту мечту 10 лет. Если через 10 лет мы там окажемся, будет очень круто.